Библио Посткард / Рождественская открытка под гнетом советской цензуры

Автор: , Отправлено: 2009-12-27 22:35.

автор: Мария Чапкина

ПЕРВАЯ поздравительная открытка появилась в России к Пасхе 1897 года, и уже через пару лет рынок был завален сотнями разнообразных пасхальных, рождественских, новогодних сюжетов и сюжетов "С днем Ангела". До этого обыватели поздравляли своих ближних со всеми праздниками на специальных карточках, к которым издавались специальные конвертики, но большинство карточек выпускалось с цветочным орнаментом и текстом на все времена "Поздравляю". Пользовались также французскими открытками с языковым текстом и значительно реже немецкими.

С выпуском русскоязычных поздравительных открыток отечественный ассортимент становится самым разнообразным в Европе. Открытки издавались к зимним праздникам с тремя типами надписей: "С Рождеством Христовым", "С Новым годом" и "С Рождеством Христовым! С Новым годом". Для покупателя первая и последняя надписи были наиболее удобны, но в тех случаях, когда им нравился сюжет с второй надписью, многие по верху подписывали "С Рождеством Христовым".

К разнообразию рождественских открыток в русском и псевдорусском стиле тут же прибавилась французская, немецкая и австрийская открытки, торговцы заказывали их в Европе в изобилии с надписями на русском языке; многие европейские открытки были изданы с русскими надписями тиражами, в два, а то и в три раза большими, чем у себя на родине. Русские сюжеты были крайне разнообразны: очаровательные детишки Бем, Лебедевой-Анохиной и Лаврова с текстами из русских пословиц, шутливые деревенские сценки Зворыкина и Верова, крестьяне Каразина, барышни XVIII века Плошинского, а также в изобилии русские церкви, зимние пейзажи, лапки елок. Из Европы в первую очередь выписывали сходные последним трем сюжетам открытки. Но вслед за ними на отечественный рынок хлынули Дед Мороз, ангелы, ковчеги, "не вредящие православному глазу", и совсем нам чуждые и непонятные немецкие сюжеты: трубочисты, мухоморы, трилистники, гномы, свинки, таксы, и французские сюжеты с прелестницами и бутылками шампанского. В те времена ослабевшая церковная цензура пропускала все то, что сегодня навряд ли взяли в продажу в лавках при церквях. Изданные в большинстве литографским способом, часто присыпанные блестками или давленые, открытки сразу же стали привлекательны для коллекционеров. Но "верхом безвкусицы" стала фотооткрытка с семьями у рождественского стола, целующимися парами, розовощекими детишками с подарками.

Война 1914 года прекратила европейский поток открыток, но появились военные сюжеты: воины перед боем, читающие вести из дома, жены и дети, ждущие их, Новый год, выметающий немецкую нечисть. Октябрь 1917-го уничтожил все это великолепие: еще выходили "Нива" и "Новый сатирикон", еще подписчики получали "Русские ведомости", но рождественская открытка кончилась. Национализировав склады, государство несколько лет торговало книгами с "ятями" и всеми видами открыток, в том числе и рождественскими, пока их запасы не иссякли. С 1918 г. несколько раз предпринимались попытки к изданию открыток с поздравлениями с "Первым годом Октябрьской годовщины", "Вторым..." и т.д., но на рынке они не нашли спроса. Так было вплоть до Великой Отечественной войны, когда появился широкий ассортимент открыток "С Новым годом" и "7 Ноября".

В первые годы советской власти церковь еще имела права на издание церковных календарей и пасхальных открыток, рождественская же открытка издавалась только в Риге, где крайне редко можно было встретить русскую надпись, а еще в русском Берлине и русском Париже. Отечественные запасы постепенно истощились в домах граждан, и тогда наиболее находчивые стали заклеивать оборотку со старым посланием и писать поверху пожелания с новыми годами. Многие вымарывали "С Рождеством" и писали "С Новым годом". До конца 1920-х годов, пока букинистическая торговля в общей массе находилась в частных руках, открытка без препятствий перекочевывала от одного владельца к другому. Государственные же формы букинистической торговли были неотъемлемы от коррекции ассортимента и запретов государственной и городской цензуры. Дабы товароведы не забывали о запретах, устраивали рейды проверяющих из Горлита. В расцвете хрущевской оттепели запреты были упорядочены и подкреплены разнообразными изданиями для внутреннего пользования сотрудников букинистических магазинов, причем только директоров и товароведов, с коих брали соответствующую подписку, а продавцы оставались в сладчайшем неведении. Поздравительная открытка была одной из запрещенных тем. Ее нельзя было принимать по многим причинам: во-первых, религиозный сюжет, во-вторых, надписи "Христос Воскресе", "С днем Ангела" и "С Рождеством Христовым" являлись прямой пропагандой религии. Наконец, в-третьих, - в тех случаях, когда на обороте открытки была поздравительная надпись - а наивные люди дореволюционной поры обычно начинали свои поздравления типа: "С Рождеством Христовым, папенька..." или "Милая Мария Ивановна, с Рождеством Христовым...",- она рассматривалась как нежелательная, а подпись, такая обычная, как "Твой Ваня" или "Любящая Лиза", в большинстве случаев без указания фамилии отправителя, рассматривалась, как возможная подпись врага народа: "Кто этот Ваня?", и вам перечисляли десятки нереабилитированных фамилий, подходящих к имени Иван.

Не надо также забывать и о специфике коллекционирования в первой четверти XX века: открытка обязательно должна была пройти почту и, помимо адреса, иметь штамп почтового отправления. Поэтому даже в тех случаях, когда один коллекционер начала века посылал другому коллекционеру открытку с надписью "С Новым годом" без какого-либо религиозного сюжета и без религиозного поздравления, в годы советской власти она все равно попадала под запрет, так как чаще всего на ней была наклеена марка или с Николаем II, или Александром III. Но даже в тех случаях, когда на чистой открытке, без каких-либо владельческих помет "С Новым годом" был изображен не крупный, во весь рост евангельский ангел, а маленький шаловливый амурчик или победоносный сюжет Первой мировой войны, - этого было достаточно для запрета. Вся поздравительная продукция считалась безвкусной, буржуазной, "нам чуждой". Все русские художники, в ней работавшие, были отодвинуты на задний план как художники "второго, третьего и... ряда". Исключение составлял Николай Каразин, который никогда на своих поздравительных сюжетах не ставил никаких надписей, и Елизавета Бем, так как в большинстве ее поздравительных открыток введением в праздник была не прямая надпись "С Рождеством...", а русская пословица. Намека этой великой искусницы цензура понять не могла.

Конечно, запреты меньше всего могли повлиять на коллекционирование. В клубах филокартистов поздравительные открытки всегда занимали то место, которое им отводили коллекционные страсти десятилетий. Но эти безобидные карточки для советской цензуры долгие десятилетия оставались жупелом, рассадником религии, стояли в одном ряду с трудами Троцкого и Библией. И даже с ослаблением цензурного гнета в 1988 году эта рождественская сказка не кончилась. Открытки были запрещены внутриведомственными дополнениями к законам, и в тот момент, когда отменили списки запрещенных книг, эти мелкие дополнения никто не отменял. Их просто смела волна параллельной кооперативной букинистической торговли. Помнится, в декабре 1991 года мы предприняли первое переиздание рождественских открыток самостоятельно, некоторые сюжеты выбрали на переиздание в то время еще государственные издательства - и вот весной 1992 года мы уже печатали пасхальные открытки.